Во времена Гнева Господнего и позднее было много настоящих героев, чьими молитвами и стараниями наш мир не канул в безвестность. Одни из них остались неизвестными, имена других знамениты и почитаемы. Но лишь немногие сравнятся со Святой Жанной д’Арк. Её статуи стоят во всех соборах Священной Римской Империи Франции, она считается покровительницей освободителей и борцов с Чумой, и даже за пределами империи ей воздают не меньшие почести. Рождённая простой крестьянкой, Жанна стала военачальником, командором рыцарского ордена и приняла мученическую смерть за свою страну и свои идеалы. О её великом пути, о роли в становлении империи, о великом триумфе и страшной смерти будет сей рассказ.

О явлении пастушке Жанне посланцев Господних

То были тяжёлые годы для земли, некогда называвшейся Францией. Павшее в дни Гнева Господнего королевство не возродилось и большую часть его покрывали дикие земли с небольшими феодами, могущими лишь обороняться от ужасов Чумы. Лишь два из них были достаточно велики - Бургундское герцогство, сплотившееся вокруг Дижона, и папские земли Авиньона. Париж, Орлеан, Руан, Лион стали Городами Скорби. Люди потеряли надежду и жили в ожидании неминуемого конца.
Именно в таком маленьком феоде, в местечке Домреми родилась Жанна, дочь Жака д’Арк и Изабеллы Римлянки. Феод был бедным, поэтому владевшая небольшим стадом и несколькими гектарами земли семья Арк могла считаться зажиточной. В немудрёных трудах и заботах прошло детство Жанны. Её братья защищали Домреми от опасностей диких земель, сама же она со своей сестрой пасла овец и коров. Известно, что с юных лет Жанна отличалась ясностью ума, скромностью и набожностью. Родители, зная это, прочили её в супруги приходскому священнику. Но не тихая и спокойная жизнь суждена была Жанне.
В тот памятный год зима выдалась тёплой и промозглой, солнце почти не появлялось на небе, закрытом тёмными тучами. Жанна шла по дороге к церкви - был день накануне Рождества, и она хотела провести ночь в молитве. Дорога пролегала краем поля, и девушка шла быстро, ибо из темноты грозила опасность - чудовищный волчий кот рыскал в окрестностях Домреми, нападая на скот, а иногда и на припозднившихся путников. Неизвестно, что заставило Жанну выйти из дома одну, но многие видят в этом не что иное как жест Божественного провидения. Под высоким деревом у края дороги Жанна увидела двоих путников, отбивающихся от волчьего кота. Она видела, что люди держатся из последних сил, и лишь несколько мгновений отделяет их от смерти в пасти чудовища. И тогда, повинуясь порыву своей души, Жанна подхватила с земли большую суковатую палку и бросилась на помощь. Она ударила волчьего кота, ещё и ещё раз, пока чудище не обратило внимание на неё. Жанна решила, что пришёл её последний час. Но в этот миг словно луч солнца пробился сквозь облака, и раненые усталые путники преобразились. На месте них стояли двое воинов в сияющих доспехах, а у того из них, кто был ближе, за плечами сияли белоснежные крылья. От источаемого сияния волчий кот, взрыкнув, распался зловонными кусками и исчез. А потрясённая до глубин естества своего, Жанна упала на колени - ибо пред ней предстал сам Архангел Михаил. И предводитель небесного воинства склонился над девушкой и заговорил с ней, и так Жанне открылось её предназначение. Предсказал ей архангел, что как смело встала она против волчьего кота, так же смело поднимет она людей на возрождение родной земли, а для того ей надлежало отправиться в далёкий Авиньон и предстать перед Папой. И не должна она опускать меча до той поры, пока не поднимется на руинах старой Франции Франция новая, великая и благочестивая. Слушала эти речи Жанна и внимала, и поклялась исполнить наказ Господень. И когда закончил речь свою Михаил, заговорил его спутник - Святой Гальгано. И сказал он: “Некогда я вонзил в камень свой меч, дабы вести жизнь праведную и богоугодную. Ныне же настало время извлечь его, дабы обратить против сил диавольских. И ты или те, кто последует за тобой, однажды сделают это, и будет это великим знамением для рода человеческого. А до той поры пусть оружием тебе послужит тот меч, что хранится под алтарём церкви Святой Катерины, что в трёх с половиной лье от стен Авиньона.” Жанна услышала эти слова и поклялась, что меч Святого Гальгано обязательно увидит свет. Закончив разговор, архангел и спутник его шагнули в сияние и исчезли из глаз, а сама Жанна увидела, что стоит на пороге церкви, в которую держала путь. На следующий же день она рассказала родителям и братьям о своём чудесном видении, а через неделю в походном платье покинула Домреми и направилась в Авиньон.

О том как Жанна предстала перед Папой и об Орлеанской битве

Путь Жанны до Авиньона был долгим и нелёгким, ведь в то время он пролегал либо по диким землям, где не было ничьей власти, либо по владениям герцога Бургундского, более заботившегося о том, чтобы усмирить дворянскую вольницу, нежели о порядке на дорогах. Однако Жанна путешествовала не одна, с ней были её старшие братья Пьер и Жан, а ещё доблестные рыцари Жан де Мец и Бертран де Пуланжи, коих отправил с юной девой хозяин феода, где она родилась. В дороге им сопутствовала удача, ни один мертвец, дикий зверь или лихой человек не покусились на их малый отряд. Жанна объяснила это волей Божьей, в чём её спутники были с ней согласны. Посему уже спустя три недели они увидели высокие стены Авиньона, оплота истинной веры.
Когда Жанна и её спутники прибыли в Авиньон, святой город был полон доблестными рыцарями, солдатами, наёмниками. Папа Георгий I собирал верных христиан для нового Похода Возрождения, призванного освободить земли близ Орлеана. В то время сей прекрасный город, как уже упоминалось, был Городом Скорби, где правил своим кошмарным мёртвым двором Чумной Принц, бывший некогда английским принцем Эдуардом. Город кишел мертвецами и казался неприступным, посему о его взятии не было и речи, а сам Чумной Принц во главе орды мертвецов совершал набеги на окрестные мелкие феоды и даже тревожил границы Бургундии. Цели похода были неясны, потому Папа медлил, собирая войска и советуясь со своими генералами. Георгий I страстно молился о знамении свыше, и оно было явлено, когда небольшой отряд Жанны въехал в город.
Не тратя времени на отдых, Жанна пришла к ступеням папского дворца и просила об аудиенции. Курия и придворные сначала не восприняли всерьёз шестнадцатилетнюю девушку, утверждающую, что ей было видение ангельских сил. Но Жанна проявила настойчивость, и наконец о ней узнал сам Папа. Георгий был заинтересован и приказал пропустить Жанну на аудиенцию. О том, что произошло тогда, люди говорят разное. Описывают, как юная девушка вошла в зал - и все присутствующие, кардиналы и генералы, высокородные дворяне склонились перед ней. Как звуки ангельских труб сопровождали её появление. Как сам Георгий I встал со своего престола, дабы встретить посланницу Божью. Что из этого правда, а что последующие домыслы хронистов, неизвестно. Но Папа имел с Жанной долгую беседу, а после этого велел собрать людей перед дворцом и провозгласил, что Господь явил Авиньону и народу Франции свою волю, и что вестница Его - дева по имени Жанна д’Арк из далёкой деревни Домреми. В доказательство этого Георгий I сам вместе с Жанной проследовал в находящуюся близ Авиньона церковь Святой Катерины, где из-под алтаря был извлечён древний, но прекрасно сохранившийся меч. Этот меч стал оружием Жанны и был с ней до самых последних дней.
После этого знаменательного события уже ничто не мешало Походу Возрождения. И волей Папы во главе похода встала Жанна д’Арк. Дабы помогать и наставлять её в делах военных, вместе с Жанной отправились лучшие военачальники Авиньона - Жан де Дюнуа, Жиль де Рэц и Этьен де Виньоль, прозванный за буйство характера “Ла Гир”. Впоследствии эти люди стали самыми ближайшими и преданными сподвижниками Жанны. Сейчас же армия выдвинулась к Орлеану. Небольшие стаи мертвецов и шайки разбойников не могли противостоять святому воинству. Но Орлеан казался неприступным. Потому все были поражены, когда Жанна, собрав войско в Блуа, сказала, что не опустит меча, пока Чумной Принц угрожает французским землям из своего гнездилища. Её соратники пытались отговорить её, называли её план гибельным и безумным, но Жанна на это ответила только, что сколько бы ни было мертвецов и чудовищ в Орлеане, победа неминуема, потому что с её воинством сам Господь. Обращаясь ко всем воинам, рыцарям и генералам, Жанна промолвила: “Завтра утром я отправляюсь в Орлеан и не остановлюсь, пока не будет уничтожен Чумной Принц. Кто любит меня, кто любит Францию, пусть идёт за мной!” И так велика была любовь воинов к этой юной бесстрашной девушке, так крепка была вера в неё, что воины пошли за Жанной. Битва была тяжёлой и страшной, но везде, где появлялась Жанна, люди с новыми силами бросались на чумных отродий - и сокрушали их, уничтожали, побеждали! За четыре дня неприступный доселе Город Скорби был очищен, а Чумной Принц - повержен, и прах его был зарыт в глубокой яме с известью. В бою с этим мерзейшим порождением Чумы Жанна была ранена в плечо, но Господь хранил её, и смертоносные Чернила не осквернили её кровь. Видя, что сама Чума бессильна против Жанны, люди воспряли духом и вновь, впервые за многие годы, обрели настоящую надежду. В Авиньон Жанна вернулась уже не юной пастушкой, но героиней и военачальницей, прозванной “Орлеанской Девой”. А день взятия Орлеана ныне считается одним из самых почитаемых праздников.

О славных деяниях Жанны и о коронации Императора-Папы

После очищения Орлеана уже никто не сомневался, что Жанна д’Арк - посланница Господа, пришедшая дабы принести спасение исстрадавшейся земле Франции. Когда войско, ведомое ей, возвратилось в Авиньон, святой город встречал её с восторгом и почестями, достойными самого Папы. Сам Григорий I с кардиналами курии и знатнейшими дворянами Прованса и Дофинэ вышел ей навстречу и приветствовал как победительницу и спасительницу. Но велика была скромность Жанны, и в ответ на восхваления она ответила: “Славьте не меня, славьте Господа, давшего мне силы, и людей, поверивших мне и пошедших за мной!” На следующий день Папа отслужил торжественную службу, на которой был весь Авиньон, от мала до велика. Дворяне и нищие, священники и ремесленники, даже крестьяне из окрестных деревень - все они пришли, дабы узреть воочию девушку, верой и отвагой низвергнувшую во прах порождений Чумы. А она стояла рядом с Папой Григорием - дева в простом воинском одеянии, но словно бы излучающая свет. Взор её вселял надежду и обещал возрождение рода человеческого, пробуждение после долгого кошмарного сна.
Григорий I обратился ко всем собравшимся, и говорил он о том, как волею Господней была повержена мерзость, свившая гнездо в орлеанских стенах, о том, что недалёк день, когда и иные Города Скорби будут очищены и возрождены. А после него слово сказала Жанна, и обращалась она ко всем пришедшим и к каждому из них. Она говорила о том, что Францию ждёт возрождение в славе большей, чем ранее, но для этого каждый должен отринуть страх, леность и нерешительность, должен направить свои силы и помыслы на возрождение любимой земли, очищение её от Чумы. И люди внимали ей, и клялись, что положат жизнь ради столь великой цели. Прямо на площади люди стали записываться в войско, дабы под командованием Жанны идти в бой с порождениями Чумы. Папа благословил это начинание, и Жанна со своими верными соратниками, дав себе лишь краткое время на отдых, отправилась в новый поход.
Следующие дни и месяцы стали временем триумфа. Войска под командованием Жанны и её генералов бесстрашно очищали французскую землю от чумных отродий. Столь много людей пошло в этот поход, что Жанна даже смогла разделить силы на три армии. Одна из них во главе с генералом Ла Гиром очистила Роде и Жеводан, вторая, которую возглавил де Дюнуа, направилась в Лангедок и спасла от гибели осаждённый мертвецами Каркассон, третья же, самая крупная, с самой Жанной и Жилем де Рэцем сокрушила Город Скорби Лимож. Возвращение из этого похода было ещё более праздничным, однако пока святое воинство сокрушало чумных отродий, в Авиньоне во весь рост встала проблема совсем иного рода.
Немалая часть французских земель была освобождена, и нужно было решить, что с ними делать. Папа Римский был духовным лидером, но его светская власть простиралась лишь на церковные земли близ Авиньона, остальная Франция представляла собой лоскутное одеяло небольших феодов, чьи владетели, избавившись от угрозы Чумы, готовились решить, кто будет новым королём. Дом Капетингов, правивший Францией до дней Гнева Господнего, угас без наследников. Ближе всего по крови к ним был герцог Бургундский Филипп, но его бездействие и нежелание откликнуться на призывы Папы к участию в Походах Возрождения создали ему дурную репутацию. Только недавно освобождённые от Чумы земли могли утонуть в крови или, оставшись разрозненными, жить под постоянной угрозой реванша Чумы или захвата соседями. Дворяне собирались в Авиньоне и плели интриги вокруг папского престола, желая добиться благосклонности Георгия I и получить корону. Понимая, что любое решение может нарушить нынешний хрупкий мир и разрушить всё созданное, Папа выжидал, а курия совещалась, дабы решить, как выйти из этой ситуации. Нужно было решение, против которого никто не смог бы возразить, и потому, когда Жанна д’Арк возвратилась в святой город, именно к ней с просьбой решить этот сложный вопрос обратились Папа и кардиналы. Они рассчитывали на то, что мнение посланницы Божьей будет достаточно весомым. Жанна была удивлена и даже испугана таким вопросом, а потому попросила время на раздумья и удалилась в церковь, где сутки провела в бдении и молитве. О том, как это было, люди говорят разное. Описывают, как неземной свет воссиял в церкви, как ангел спустился к Жанне и говорил с ней, как радуга воссияла над Авиньоном, когда Жанна вышла из дверей Божьего дома. Что из этого правда, а что лишь легенда - неизвестно. Но утром Жанна предстала перед Григорием I и попросила собрать знать, духовенство и народ, дабы рассказать о том, что явил ей Господь. И так было сделано, и Жанна обратилась к собравшимся. “Не волею короля или герцога, но волею Господа освободили мы землю свою, а потому лишь волею Господа она может управляться. Пал под грузом грехов Рим, в руинах Париж, но, подобно граду Божьему, стоит Авиньон, и правит им истинный наместник Господа - Папа. Так пусть же он примет власть, некогда присвоенную императорами, и правит нами не только как духовный отец, но и как справедливый и мудрый пастырь. Да будет это началом Царствия Божия на земле, очищенной от греха и скверны.” Поразили людей её слова, и не всем были они по душе, но столь велика была вера людская в посланницу Божью, что никто не осмелился возразить ей. И так было положено начало новой великой стране, прообразу Царства Божия на земле - Священной Римской Империи Франции.
Спустя месяц Георгий I в кафедральном соборе принял помазание и обеты как Император-Папа Римский, владыка Франции и наместник Бога. И корону-тиару на голову ему возложили кардиналы курии, а несла её на подушке та, кто стала девой-матерью империи - Жанна д’Арк.

О подлом заговоре, неправедном суде и мученической смерти Жанны д’Арк

Создание Священной Римской Империи Франции было исполнением мечты Жанны д’Арк. На её глазах происходило возрождение родной Франции, в ещё большей силе и славе. Однако Жанна всегда говорила, что это была воля Господа, а она лишь её возвестила. Посему она отказалась от почестей и предложенной ей должности коннетабля империи, взамен попросив у Императора-Папы разрешение основать духовно-рыцарский орден, долженствующий стать орудием против порождений Врага рода человеческого. Такое разрешение было дано, покровителем же ордена Жанна назвала святого Гальгано. Волей Императора-Папы Жанна стала первым великим магистром молодого ордена. Коннетаблем империи же стал Жиль де Рэц. На посту великого магистра Жанна занялась организацией ордена и грядущим новым походом. Она мечтала освободить от порождений Чумы Париж, но этим мечтам не суждено было сбыться. Ибо враги оказались намного ближе и подлее.
Основание империи и её законы вызвали недовольство у многих дворян. Они считали, что новые правила, уравнявшие всех и связавшие титулы с церковными должностями суть покушение на их исконные права и привилегии. Их не устраивали новые рамки морали и возросшая власть церкви. Неудивительно, что, улыбаясь в лицо, они начали плести сеть заговоров за спиной Императора-Папы и Жанны д’Арк, которую считали символом и стержнем юной империи. Недовольные собирались в партию, и вот в сердце империи созрел настоящий большой заговор. Его главными участниками из имперских дворян стали Жан д’Арманьяк, Жан де Монфор и Эдуард де Монбельяр, но истинным главой стал Филипп Бургундский, к которому заговорщики обратились за поддержкой. Как самому главному претенденту, ему предлагали корону Франции, в обмен же рассчитывали получить высокие титулы, земли и должности в будущем королевстве. Честолюбивый герцог согласился и обещал полную поддержку. На нескольких тайных совещаниях заговорщики разработали коварный план, могущий при своём исполнении погубить и Георгия I, и Жанну, и следующей весной начали приводить его в исполнение.
Вначале в юго-западных и западных областях империи поднялись восстания. Мятежные шевалье объявили о несогласии с волей Императора-Папы и потребовали от него оставить за собой власть духовную, но не мирскую. На грязное бургундское золото мятежники наняли армии головорезов, потому в самом начале им сопутствовал успех. Император-Папа в ответ на этот мятеж повелел собрать войска и принудить бунтовщиков к повиновению. Воины империи столкнулись с повстанцами, произошло несколько сражений, в ходе которых удача оказывалась то на одной, то на другой стороне. Продвижение войск мятежников замедлилось, и тогда в игру вступил Филипп Бургундский. Доселе хранивший молчание и не поддерживавший мятеж герцог прислал в Авиньон письмо, адресованное Императору-Папе. В нём он писал, что восставшие дворяне предложили ему корону Франции, но он слышал о том, что эту корону Георгию принесла посланница Господа - и желал видеть её лично, дабы убедиться в правдивости слухов. Хитрый как змей Герцог прекрасно знал характер Жанны и понимал, какой болью отзывается в её сердце война, раздирающая её страну и заливающая кровью её родную землю. Его дьявольский расчёт был верен - Жанна согласилась на предложение встретиться с герцогом в небольшом городе Шароле. Её соратники попытались отговорить её от столь опасного решения, но она ответила, что жизнь её в руках Божьих, а потому она не боится. И так Жанна с небольшим отрядом паладинов Святого Гальгано, в сопровождении своего брата Жана, Бертрана де Пуланжи и Ла Гира отправилась навстречу своей судьбе. Как и рассчитывал коварный Филипп, отряд не добрался до Шароле - по пути он был атакован отборными бургундскими воинами. Паладины сражались отчаянно и яростно, защищая Орлеанскую Деву, но силы были неравны. Погиб, унеся с собой множество вражеских солдат, неистовый Ла Гир, пали де Пуланжи и Жан д’Арк. Сама же Жанна была схвачена и как пленница увезена в Дижон, где должен был разыграться следующий акт зловещей драмы. И он был чудовищен в своей подлости и мерзости. Ослеплённые гордыней мятежники желали подвергнуть Жанну церковному суду и обвинить в ереси, а через это обвинить во впадении во грех самого Императора-Папу. Для этого им нужен был союзник в рядах церкви - и, что ужасно, он у них был, и был им епископ Бургундский Пьер Кошон, которому за такое святотатство пообещали кардинальскую шапку и возможность самому стать Папой.
Привезённую в Дижон Жанну немедленно обвинили в ведовстве, ереси и идолопоклонстве и подвергли суду. И тогда, в самые чёрные дни, ярче всего проявилась сила духа Орлеанской Девы. Пережившая предательское нападение, гибель ближайших соратников и ужасные обвинения, Жанна вела себя на процессе с достоинством и ответы её на вопросы судейского трибунала были столь взвешенны и мудры, что уличить её в грехах открыто было невозможно. Сколько ни пытались Кошон и его клевреты запутать Жанну, заставить её ошибиться, признаться в ереси, она отражала все их атаки. А меж тем времени у Филиппа было всё меньше, ведь когда о его вероломстве узнали в Авиньоне, сам де Рэц повёл армию против Бургундии, и лишь неимоверные усилия войск заговорщиков не давали ему прорваться к Дижону. Поэтому от планов “чистого и открытого процесса” пришлось отказаться и последние заседания проводить за затворёнными дверями. Это вызвало ропот недовольства уже среди самих бургундцев. Потому, воспользовавшись косвенными свидетельствами подкупленных подлецов из стана мятежников, Жанну признали виновной и приговорили к сожжению.
Приговор был исполнен хмурым майским днём. Жанна, облачённая в рубище, была возведена на костёр. О том, что просходило тогда на дижонской площади, говорят разное. Описывают, как с костра Жанна предсказала, что никто из её мучителей не переживёт её и на полгода, что огонь не осмелился коснуться её тела, что с неба пролился неземной свет и принял её. Что из этого правда, а что лишь позднейшие истории - неизвестно. Но известно, что до самой своей последней минуты Жанна молила Господа о спасении, не своём, но любимой Франции.

О том, что было после

Подлое убийство Жанны не помогло заговорщикам, возмездие настигло их. Сам народ Бургундии взбунтовался против своего герцога-святотатца, а потому армия де Рэца вошла в Дижон, почти не испытывая сопротивления. Филипп Бургундский, оставшийся лишь с горсткой сторонников, предпочёл избежать суда и выпил яд, то же сделал и епископ Кошон. Заговор развалился, восстание было подавлено, а его лидеры - казнены. Сын Филиппа Карл публично отрёкся от своего безбожного отца и в знак покаяния прошёл путь от Дижона до Авиньона босиком и в покаянной рубахе. Представ перед Императором-Папой, он просил прощения за отцовский грех и признал Георгия I своим императором. Бургундские земли вошли в состав империи, и так звезда независимой Бургундии закатилась навек.
Новым великим магистром ордена Святого Гальгано стал её верный соратник Жан де Дюнуа. Он поклялся продолжить дело Жанны и однажды освободить всю землю от чумных отродий, а кроме того - отыскать меч Святого Гальгано. И поныне в том клянутся все паладины.
Прах Жанны был доставлен в Авиньон и захоронен в кафедральном соборе. Спустя несколько лет Император-Папа Каликст III канонизировал Жанну д’Арк как святую мученицу. И ныне нет на земле империи церкви, где не было бы изображения Орлеанской Девы. Девушки, ставшей символом и покровительницей нового, возрождающегося рода человеческого.

«В лето Господне 1504 года от Рождества Христова на земли Лангедока пришёл враг, страшнее которого эта земля не ведала, прозванный Моровым Рыцарем. Чёрным поветрием прошёл он от моря и до Тулузы, оставляя после себя запустение и смерть, и лишь чудо Господне избавило людей от отродья Сатаны».

Такими словами летопись описывает трагические события 1504 года, когда армия нежити во главе с тираном вторглась в земли Священной Римской Империи Франции.
Враг пришёл с моря – в ночь на 30 мая к причалам портового города Перпиньян подошли две старые, потрёпанные галеры, а с них, построившись в боевой порядок, начала высаживаться нежить. Никто не заметил приближающихся кораблей – смотрители маяка были убиты подлыми отступниками из числа людей, а портовая стража - мертвецами, которые прошли под водой и скрытно пробрались в город.
Не успели люди опомниться, как город был захвачен, часть жителей убита и тут же превращена в немертвых, а часть стала жертвой ужасных опытов вивисекторов и некромантов.
Орда Морового Рыцаря, так его прозвали охваченные ужасом люди, начала своё шествие по провинции, стремительно захватывая территории. Армия мертвецов, одетых в старинные доспехи, вела себя подобно армии живых, ведомых хитрым, жестоким и расчётливым разумом. Они устраивали засады, диверсии в тылу и обманные маневры. Что самое страшное, среди живых нашлись пособники тирана – те, кто раскрывал слабые места в обороне городов, те, кто вредил и сеял смуту на ещё не захваченных нежитью землях.
Вскоре к страшной армии присоединились отвратительные творения вивисекторов – химеры.
Положение защитников Лангедока стало отчаянным, Моровый Рыцарь захватывал город за городом. Пал Каркассон, и ужасающая армия подошла к Тулузе. Впереди, чтобы сломить дух защитников города, шли обращённые в немертвых жители Лангедока и химеры, а за ними в безмолвии застыли когорты в древних доспехах.
В этот тёмный для Империи час сам Папа-Император, несмотря на преклонный возраст, возглавил армию крестоносцев, которая поспешила на помощь провинции. И, конечно же, в первых рядах армии шли паладины боевых монашеских орденов во главе с великим магистром ордена Святого Гальгано итальянцем Алехандро Фиески.
Когда освободительная армия подошла к Тулузе, город держался из последних сил. Взглянув на казалось бесчисленные орды мертвецов, даже сам Император-Папа утратил надежду, однако магистр Алехандро обратился к нему и простым солдатам с такими словами:
«Все мы — воины Господа, и должны знать, что мы обречены выполнить свой долг: все мы не будем жить вечно и все обречены на смерть — и никто из нас не в силах освободиться от неё. А поскольку мы не в силах избежать кончины, которая неизбежно настигнет нас — здесь или потом, ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ МЫ ТАК БОИМСЯ ЕЁ? Если мы сейчас примем смерть, действуя по праву клятвы, данной нами перед Господом и людьми, как поступил бы каждый достойный человек, то МЫ ОБРЕТЕМ ВЕЛИКИЕ ПОЧЕСТИ, И ПОЙДЕТ О НАС ЧЕСТНАЯ И ДОБРАЯ СЛАВА. Ведь так коротка жизнь этого мира, что из страха перед Смертью мы не должны отказываться от доброго боя, что ждет нас у стен Тулузы, в которой окружены и ждут нашей помощи её жители!»
От слов великого магистра сердца воинов Империи наполнились отвагой и надеждой, и они смело бросились в бой; и такова была сила веры Алехандро Фиески, что мёртвые бежали перед ним, а навстречу воинам христовым из за городских стен начали пробиваться воспрявшие духом защитники Тулузы.
Говорят, что в тот день великий магистр ордена Святого Гальгано был словно окутан светом, и хоть сам он и конь его были покрыты кровью чумных отродий, однако зараза не тронула его.
Армия Морового Рыцаря дрогнула и осада с Тулузы была снята.
Так начался победный марш воинства Папы-Императора по землям Лангедока. Город за городом, селение за селением, люди очищали свою землю от проклятых Богом тварей. И везде, где были самые страшные бои, реяло знамя магистра Алехандро. И сколь ни был страшен и силен враг, но он не мог устоять перед гневом воинов Господних.
Последним оплотом чумных тварей стал Перпиньян, некогда процветающий город а ныне - обитель скорби и кошмара. Даже видавшие виды воины от ужасов, увиденных там, седели, теряли покой и сон.
Именно на улицах этого города и состоялся последний, самый отчаянный бой армии живых против армии мёртвых. Именно там, на ступенях осквернённой церкви, сошлись в бою Моровый Рыцарь и Алехандро Фиески.
Такова была мощь сатанинской твари, что воины Императора-Папы дрогнули, и в страхе начали отступать с площади, но великий магистр бесстрашно бросился вперёд на чудовище, пришедшее из самой Преисподней.
Но сколь ни был смел и искусен в бою Алехандро, все же он был человеком, и до этого утомленный долгим боем на улицах города, он оступился. И тут же клинок Морового Рыцаря вонзился в грудь уставшего воина, пробив латы и смертельно ранив паладина. Однако, воззвав к Господу, Алехандро перехватил свой меч двумя руками и ударил, что есть силы, отрубив тирану голову, но и сам тут же упал замертво. Очевидцы, что были на площади в тот день рассказывают, что от великого магистра исходил такой свет, что на него больно было смотреть.
На истерзанный город опустилась тишина: мертвецы стали подобны куклам, которые потеряли кукловода, и могли лишь бесцельно бродить и с рёвом бросаться на живых. Без страшной воли Морового Рыцаря они уже не представляли большой угрозы и были перебиты.
Тело Алехандро Фиески было доставлено в Авиньон, и прах его был захоронен в соборе Святой Жанны, Орлеанской Девы. Император-Папа сам отслужил над ним последнюю службу. Так завершился Поход Морового Рыцаря, великое горе и великая победа, оплаченная дорогой ценой.

С самого начала дней Гнева Господнего многие и многие люди взывали к Богу, умоляя помиловать их и спасти от Чумы. Долгое время казалось, что молитвы безответны, и Господь, разгневанный на погрязшее в грехах человечество, решил стереть его с лица Земли. Потом первые страшные дни сменились долгим мраком Темнейшего Века и первыми лучиками надежды. В наши дни надежда превратилась в уверенность - род человеческий будет жить. И не последнюю роль в этом сыграло то, что помимо чудес человеческих веры, духа и разума, в мире явились и иные чудеса, имеющие истинно божественную природу. И самым большим из них стало появление чудодейственной эссенции, заставляющей Чуму и её порождений отступиться. Имя ей - манна.

Манна и реликвии

Впервые эта благословенная эссенция упоминается в имперских книгах середины Темнейшего Века. Схожее явление наблюдалось и до Чумы и именовалось мироточением, но если источаемое иконами и статуями миро имело вид прозрачного масла, то манна выглядит совершенно иначе. Это молочно-белая жидкость с сильным запахом, напоминающим ладан или церковные благовония. Манна в небольшом количестве появляется на поверхности мощей святых, а также на некоторых реликвиях, обычно связанных с мученичеством. Так известно об истечении манны из фиала с кровью Святого Януария, ныне хранящегося в кафедральном соборе Беневенто, из мощей Святого Дульсидия Аквитанского, а также с шипов тернового венца в Авиньоне. Император-Папа Римский Урбан V объявил манну чудесным даром Господа и постановил, что каждый случай манноистечения должен фиксироваться, а манна - храниться в фиалах при той реликвии, из коей была извлечена и использоваться на благие дела по разрешению церкви. Ныне известно и то, что не только в христианских землях наблюдаются случаи манноистечения, что служит предметом размышлений многих богословов.
Не являясь, увы, истинной Панацеей, манна всё равно используется для борьбы с Чумой. Чернила словно бы боятся контакта с чудесной жидкостью, а потому съёживаются и отступают. Принятая на самой первой стадии заражения манна изгоняет ещё не укоренившуюся Чуму из тела morituro, избавляя его от жуткой участи. Увы, если прошло слишком много времени, манна бессильна помочь, хоть и может немного облегчить муки. Запах манны отвратителен для чумных отродий, а её пары способны изгнать наиболее слабых из них, заставляя отступить. Наконец если манну нанести на оружие, оно будет настоящим бичом чумных порождений. Оставляемые им ранения гораздо более губительны для мертвецов, чем обычные.
К великому сожалению манна - очень редкая субстанция. На мощах и реликвиях она выступает небольшими капельками, поэтому после сбора достаточного количества манны иногда приходится ждать несколько лет, чтобы снова провести сбор. К тому же отнюдь не все мощи и реликвии источают манну. Некоторые богословы, например Эразм Роттердамский из тевтонских земель, связывают феномен манноистечения с мученичеством святого при жизни, однако эта точка зрения, хоть и становится популярной в последние годы, встречает серьёзное сопротивление. Наиболее известный её противник - Педро Сируэло, выдающийся арагонский богослов и математик, приводящий в качестве возражения целый список реликвий, непосредственно связанных с мученичеством, но не выделяющих манну. Ходят также слухи о том, что у иудеев есть свои реликвии, содержащие в себе манну, но Авиньонская Католическая Церковь считает подобные слухи еретическими, что уже привело к запрету некоторых трудов, посвящённых феномену манноистечения.
Но в борьбе с Чумой могут помочь и те реликвии, которые не источают манну. Даже не внушая страх чумным отродьям, они укрепляют дух и вселяют веру в торжество света Господнего. Множество историй повествует о доблестных рыцарях, коим священные реликвии придавали силы и помогали выстоять в тяжёлых сражениях с врагом рода человеческого. Существуют легенды и о ещё более могущественных реликвиях, таких как кираса Святого Меркурия Кесарийского, способная уберечь носителя от Чернил, или меч Святого Гальгано, могущий поражать чумных отродий одним ударом. Но, в отличие от феномена манноистечения, это всего лишь легенды, ибо все эти могучие релдиквии ныне утрачены. И всё же неисповедим замысел Господень, и потому они ещё могут увидеть свет.

Святые

Источающие манну мощи и реликвии были великим чудом, но Господь в милости своей даровал роду человеческому и иное чудо. В последнее столетие всё больше становится свидетельств явления людей, пред которыми Чума в бессильной злобе отступает, чья кровь несёт в себе чудотворную манну. Одной из первых таких людей была Святая Жанна д’Арк, ибо многие её соратники и хронисты того времени пишут, что чумные порождения боялись одного лишь вида сей святой девы. Известно и то, что несколько раз Жанна была ранена зачумлённым оружием в боях, но ни капля Чернил не осквернила её крови. С той поры слухи и известия о людях, подобных Святой Жанне, становятся всё чаще. Немалая часть из них, конечно, оказывается в действительности не более чем слухами, порождёнными страстным желанием чуда, но есть и такие, что находят подтверждение. Простой народ, не задумывающийся о высоких материях, прямо называет их святыми и верит в то, что это посланники Господа, призванные спасти нашу бренную землю от Чумы. Позиция церкви более осторожна, потому как отнюдь не каждый подобный “святой” являет собой образец благочестия, есть среди них и иноверцы, и люди мирские. Католическая церковь относится к таким людям с осторожным уважением, называя их “отмеченными перстом Господним”, но осуждая разговоры о прижизненной святости. Примерно так же, хоть и с большей благосклонностью, к “святым” относятся Фиванская и Дамасская православная церкви. Наиболее же уважают таких людей на Руси, где их называют мировлитами и почитают как “людей Божьих”. Многих мировлитов приглашают в обители ордена Спаса Нерукотворного Образа, где иеромонахи занимаются изучением их чудесных способностей. Исламские и иудейские богословы считают таких людей богоотмеченными. И только мадьярские упыристы пока не знают, как относиться к ним, ибо среди “святых” нет ни одного нечистого, что расходится с постулатами Упырической церкви. Для простоты изложения далее мы будем называть этих людей святыми, надеясь на снисхождение тех, кто считает иначе.
Рассказывая о святых, необходимо сразу развеять возникающее у читателя заблуждение: отнюдь не все из них столь же праведны, как истинные святые. Встречаются среди святых люди разные, и отнюдь не всегда их деяния безупречны. Однако же стоит отметить, что откровенных мерзавцев среди них нет, и все известные святые так или иначе стараются приносить пользу роду человеческому. И всё же встречаются среди них и любители простых земных удовольствий, предпочитающие свиную рульку пресному хлебу и могущие провести ночь не в молитве, а с красивой девицей.
Отличить святого от обычного чистого человека - дело вообще весьма непростое. Единственный точно известный признак - лёгкий запах цветов или благовоний, что исходит от тела святого. Запах этот схож с источаемым манной, но более слабый. Действие этого запаха на чумных отродий также подобно действию манны - они стараются держаться в отдалении от святого, словно бы испытывая ужас и отвращение. Некоторое время из-за этого считалось, что манна течёт в жилах святых, подобно тому, как у нечистых кровь содержит Чернила. Однако же это не совсем так, ибо кровь святых по виду ничем от обычной человеческой не отличается и на чудеса, свершаемые манной, неспособна. Однако же есть учёные богословы и натурфилософы, которые считают, что в телах святых манна содержится, хоть и не видна с первого взгляда. Ходят слухи, что кто-то из алхимиков даже сумел выделить манну из крови святого, но документальных подтверждений этого факта до сих пор не найдено.

Захват неаполитанских земель нечистыми еретиками-мадьярами - одно из страшнейших потрясений для италийских феодов. Обсуждать эту тему не любят, как не любит переживший ампутацию говорить о потерянной конечности. Тем не менее мы возьмём на себя смелость рассказать об этих событиях подробнее. Сейчас, когда тлеющие угли войны подёрнулись первым пеплом времени, но память ещё жива, нужно понять причины того, почему неаполитанские феоды не смогли сопротивляться врагу, как получилось, что самый достойный из них - Беневенто - пал, и почему вернуть эти земли в ближайшее время возможным не представляется.

В году 1507 от Рождества Христова Ладислав Эстергомский, властитель Венгрии, известный как Ладислав Кан, решил присоединить к своему и без того немалому королевству земли, кои до дней Гнева Господнего принадлежали королям Неаполя. Выбор этих земель был не случаен. Кроме того, что они славятся пышными нивами, оливковыми рощами и виноградниками, у мадьярского владыки была и иная причина. Последними королями Неаполя были представители Анжуйского дома, а всем известно, что Эстергомская династия также происходит от крови Анжу. Таким образом король Ладислав, каким бы еретиком и злодеем он ни был, выступил не беззаконным завоевателем, он имел на эти земли своё кровное право. И именно это заявил владыка Венгрии послам иных государств.
Вторжение было хорошо подготовлено. Численность мадьярского войска составляла не менее 45000 человек, во главе его встал талантливый военачальник, ишпан Янош Корвин. Войска состояли в основном из дружин мадьярских дворян, самой же великой силой была Чёрная Гвардия, чья численность была не менее 8000 человек.
Теперь же обратим взгляд на тех, кто вынужден был противостоять чёрной угрозе с востока. В то время неаполитанские земли представляли из себя несколько феодов, между которыми шла давняя распря.Сильнейшими из них были сеньории Беневенто Бари и республика Трани. Отдельно стоит упомянуть и Авраамическую республику Салерно, сохраняющую нейтралитет и являющуюся поэтому хорошей территорией для переговоров враждующих сеньоров. Каждый из сеньоров мечтал возродить былую славу Неаполитанского королевства, но ни у кого не было сил для этого. Сам же Неаполь был Городом Скорби, каковым является и поныне.
Мадьярские войска высадились 12 марта 1507 года близ города Бриндизи, что принадлежал Меркуцио Мондави, сеньору Бари. Момент для удара был хорошо рассчитан - в это время сеньор Мондави отправился в военный поход на Беневенто, а потому гарнизон Бриндизи был незначителен. На пути лавины захватчиков встали всего 7000 солдат, а городские укрепления были не в лучшем состоянии, поэтому после скоротечной битвы Бриндизи пал. Янош Корвин не стал медлить - пока часть его войска во главе с военачальником Каролем Данести превращала Бриндизи в плацдарм для дальнейшей высадки, он сам во главе с большей частью армии стремительным ударом овладел Бари, после чего продолжил движение на северо-запад. Ещё одна часть армии блокировала с суши город Трани, однако вскоре эта блокада была снята. Причина была простой и незамысловатой - Трани входил в Адриатическую лигу, и на блокаду города немедленно отреагировала Новая Венеция. Венецианский флот выдвинулся в Адриатическое море. Это заставило ишпана Корвина сменить тактику. Вместо угроз он прибег к переговорам и посулам, которые оказались намного эффективнее. Как мы все помним, итог был печален для италийских земель - Новая Венеция всегда ставила выгоду выше всего, так вышло и в этот раз. И вскоре корабли под флагами Адриатической лиги уже повезли через море новых солдат для мадьярского завоевания.
В то страшное время лишь объединение против столь могучего врага могло спасти юг Италии. Но именно единения тем феодам и не хватало - они смогли конечно прекратить свою междоусобицу, но этого было мало. Нужен был военный союз. Однако каждый из сеньоров опасался остальных, представители Авраамической республики Салерно заявили о своём нейтралитете, а владетель Беневенто Никколо Оттобони вообще рассчитывал продержаться собственными силами. Долгие недели и месяцы шли переговоры, а между тем мадьярские войска неотвратимо и спокойно захватывали город за городом, феод за феодом. Как ни странно, они признали нейтралитет Салерно. Некоторые связывают это с деятельностью легендарного братства Искариотов, но точных сведений о подобном, как и ожидалось, нет, а полагаться на слухи недостойно вдумчивого исследователя.
Так или иначе, к октябрю года 1507 большая часть юга Италии была покорена, сопротивление оказал лишь Беневенто. Город имел хорошие укрепления, немалые запасы продовольствия и мог выдержать долгую осаду. В течение двух месяцев он сопротивлялся, а сеньор Оттобони рассылал голубей с письмами всем возможным союзникам. Но его чаяния были обмануты - Беневенто пал, и пал не от штурма, но от подлого предательства. Предательства тех, от кого этого меньше всего ожидали.
Комендантом Беневенто в то время был Клаудио Мазеппини, представитель одного из древних и благородных семейств. Он был талантливым военачальником и долго служил Никколо Оттобони. Солдаты под его командованием отбили три штурма города. Его считали героем. Но был у этого мужа серьёзный изъян - его средний сын, Андреа, родился нечистым. Это было пятном на роду Мазеппини, поэтому юношу прятали в родовом поместье. И вот на этом и сыграл хитроумный дипломат Янош Корвин. Он несколько раз просил переговоров и на этих переговорах постепенно склонял Клаудио Мазеппини на свою сторону, в чём ему помогал нынешний еретический митрополит Италийский, Томаш Эрдёди. Посулы мадьяр нашли лазейку в душе коменданта. И во время очередного штурма личный отряд Мазеппини открыл главные ворота Беневенто перед ударным кулаком Чёрной Гвардии. Оборона была сокрушена, мадьярские войска ворвались в город. Никколо Оттобони был схвачен в своём замке вероломными людьми Мазеппини. Старый сеньор был потрясён этим предательством, а потому сопротивлялся до конца - но слишком неравны были силы. Никколо отказался признать поражение и сдаться, за что был казнён через усекновение головы. Говорят, что последними словами Оттобони были: “Я не признаю тебя победителем, мадьярский пёс, потому что не силой, но подлостью вошёл ты в этот город!” На этом завоевание фактически закончилось - в земли центральной Италии мадьяры не пошли.
Захват италийских земель всколыхнул северные феоды, гневно отреагировал и Император-Папа Римский Константин II. Это в дальнейшем привело в войне Третьей Ломбардской лиги, каковая заслуживает отдельного рассмотрения. Здесь же мы обратим внимание лишь на то, что помогало мадьярам в их завоевательном походе. Первой причиной была рознь между феодами южной Италии, каковая, как ни прискорбно, свойственна и феодам северной. Именно эта рознь не дала возможности выступить против завоевателя единым фронтом. Причина вторая - небрежение сеньоров юга своими подданными, каковые в результате не имели желания воевать и соглашались терпеть над собой мадьяр, ведь они не видели разницы, разве что междоусобицы прекратились. Не стоит забывать и о военном и дипломатическом таланте Яноша Корвина, нынешнего воеводы италийских земель. А также стоит помнить и о том, что в каждом феоде может найтись свой подлец Мазеппини, чьё семейство и поныне благоденствует - за сдачу Беневенто Клаудио получил во владение новосозданное медье Базиликата, став его правителем консортом. Титул ишпана же закрепили за тем самым Андреа Мазеппини, ибо мадьяры благоволят нечистым.
Завоевание неаполитанских земель, таким образом, стало важным уроком для всех нас, жителей Италии. Уроком, который мы должны выучить, если не желаем, чтобы однажды уже над нашими городами и феодами поднялись чужие знамёна.